0
Для 93-летней жительницы Ярославля Марьяны Шестаевой (Бабкаевой) 75-летие Курской битвы – особая дата. За участие в самом грандиозном сражении Второй мировой войны она получила первую фронтовую награду – медаль «За боевые заслуги».
– Армейских радистов из-за характера службы называли интеллигентами. Да, мы не ходили в атаку и вместо окопов имели блиндажи, спрятанные под землей. Но тоже несли потери, и награждали нас за боевую работу, а не за красивые глазки, – отмечает ветеран 55-го отдельного Петроковского Краснознаменного полка связи 13-й армии, награжденная орденом Отечественной войны второй степени, двумя медалями «За боевые заслуги», медалями «За взятие Берлина», «За освобождение Праги», «За победу над Германией» и многими юбилейными наградами.
– Марьяна Галимжановна, как вы попали на фронт?
– До войны наша семья жила в Уфе, там я в 1941 году окончила школу. С первого класса была первой в учебе, и ребята прозвали меня «Бабка Ева», разделив надвое мою девичью фамилию. На 22 июня у нас был назначен выпускной вечер, но началась война. В начале осени я уехала в Елабугу, где поступила на курсы военных радиотелеграфистов. Месяц обучения пролетел быстро, и 7 ноября 1941 года, в мой день рождения, всю группу выпускников отправили на фронт. Так я попала в 55-й отдельный полк, который обеспечивал связь между Москвой и воинскими частями, действовавшими на передовой линии фронта.
– Как проходила служба у радиотелеграфистов?
– Все четыре года войны мы работали в глубоких блиндажах, принимали и передавали зашифрованные радиограммы. Это были пятизначные колонки цифр, нам было неизвестно, какую информацию они несут. Дежурили по две смены в сутки: в
9 утра заступаем, в 15 часов меняемся и идем кушать и отдыхать. Спали в тех же блиндажах на нарах. Найдешь, бывало, свободное местечко, и туда. После ужина вечерняя смена, и так каждый день без выходных, отпусков и больничных.
– Неужели ни разу не болели? Могли же элементарно простудиться под землей в сыром помещении!
– Представьте, ни разу. Наше поколение было здоровым, я что-то не припомню, чтобы кто-то из нас не вышел на смену из-за простуды. Все были с хорошим слухом и зрением, соревновались друг с другом, кто больше радиосигналов примет или отправит. У всех наготове были карандаши для записи цифр, каждый имел свой почерк при работе с ключом. Работали всегда только с приемниками, а радиопередатчики находились на удалении за полтора-два километра. Сюда связисты тянули кабели, и если немцы запеленговывали месторасположение раций, тут же прилетали их самолеты и сбрасывали бомбы.
Болеть-то не болели, а вот потери были. Во время одной из бомбежек погибла моя подруга Таня Мартемьянова. Она стояла на посту и охраняла узел связи. Мне тоже приходилось дежурить и наблюдать за бомбардировщиками. И под бомбежки не раз попадала, да судьба, видать, от смерти уберегла.
– Было очень страшно?
– Конечно! Когда на Курской дуге шли бои, мне еще не исполнилось и двадцати – совсем девчонка, к тому же любопытная. Когда немцы начинали бомбить, я даже сначала просилась на улицу подежурить, потому что было интересно посмотреть на самолеты. Ой, иногда они покрывали все небо, как черные тучи! А уж когда начинали сбрасывать бомбы, тут становилось не до любопытства.
На войне страшно было везде, даже вдали от передовой. Помню, в одну из ночных смен я приняла срочное сообщение для контрразведчиков. Когда позвонили им в отдел, они попросили принести радиограмму, говорят, у них некого за ней послать. И мы вдвоем со сменщицей понесли шифровку. Несколько километров шли в темноте по полям, боялись заблудиться и не выполнить задание. Вот это было по-настоящему страшно.
– Так вам и со «Смершем» приходилось работать?
– А как же, ведь мы же радисты! Перед битвой под Курском у нас прошли экзамены, и я сдала на первый класс, потому что хорошо принимала радиограммы на слух, быстро работала ключом. До этого имела звание ефрейтора и тут сразу стала старшиной. В полку связи был свой порядок присвоения званий, лучшие могли перепрыгнуть через ступеньку, как это случилось со мной. Такая особенность у военного радиста – чем больше цифровых групп передаешь и принимаешь за одну минуту, тем выше классность. Чтобы подтвердить третий класс и получить звание ефрейтора, на экзамене нужно было сдать не менее 12 групп цифр. Сдаешь 15 групп – имеешь второй класс и звание сержанта, 18 – первый класс и старшинское звание. А я шпарила по 25 и больше!
Управление военной контрразведки не зря называли «Смерть шпионам» – оно ликвидировало множество вражеских агентов, засланных немцами в советский тыл. Шпионы и диверсанты пользовались рациями, мы ловили чужие радиоголоса в эфире и передавали эти сообщения для дешифровки. Наш 55?й полк связи освобождал Украину, Польшу, Чехословакию, Германию, и на всем этом пути мы помогали контрразведчикам справляться с трудными задачами.
– Вы уже много лет возглавляете клуб женщин – участниц войны при областном Совете ветеранов, часто выступаете перед школьниками и студентами. Не трудно это в вашем возрасте?
– Я уже говорила про наше здоровое поколение, добавлю лишь, что сама и еду готовлю, и белье по старинке стираю, без всякой техники. Правда, в магазины стала редко ходить, продукты мне покупает и приносит работница отдела социальной помощи. Она и лекарства берет, и в квартире прибирает. Да, годы берут свое, но встречаться с ребятами и рассказывать им о войне считаю своим святым долгом. Должна же молодежь знать, какой огромной ценой досталась нам Великая Победа!
– Что вам особенно запомнилось из военных лет?
– Событий было много, всего не упомнишь. К счастью, у меня до сих пор сохранился блокнотик, куда я записывала места, где дислоцировался полк. Конечно, мне бы здорово попало от начальства, если бы его тогда нашли. Но я вела записи, когда победа уже была близка. Самые ценные строки там – это дружеские пожелания однополчан: Коли Куракина, Тоси Семеночкиной, Димки Дурнева, с которым мы вместе учились на курсах радиотелеграфистов, а расстались в Сандомире в июле 1945 года. Сослуживцы звали меня Марочкой, и это имя мне нравилось больше, чем школьное Бабка Ева.
Запомнилось, как в городе Сандомире мы ходили смотреть на американский бомбардировщик «летающая крепость». Вот это оказался самолетище – на одном крыле стоишь, а другое далеко-далеко! Незабываемой была и майская встреча с американцами в городе Торгау на реке Эльбе. После нее у меня в блокноте остался на память автограф заокеанского солдата, а я расписалась в его записной книжке. Интересно, жив ли он сейчас, помнит ли встречу? Я и о Тосе Семеночкиной из Симферополя давно ничего не знаю, раньше переписывались, а когда Украина отделилась, наша связь прервалась.
| Карта сайта